оно конечно как бы если значит это самое, то и вот пожалуйста!
Собснаааа, продолжение начатого... То ли еще будет!
Поезд двигался на юг, то набирая скорость, то по непонятной причине тормозя где-нибудь в сосновом лесу и даже останавливаясь. Автор был немало удивлен столь обильным количеством не запланированных в расписании остановок, тем не менее, эти остановки совершались достаточно часто. Сложно сказать, чем это было вызвано; быть может, поезд умудрился попасть в межобластную пробку на рельсах, а, может быть, машинисту настолько нравился заоконный пейзаж, что он останавливал поезд, чтобы подольше полюбоваться нежно-зеленой травой, еще маленькими клейкими листиками на березах, и темно-зелеными соснами на светлом ковре трав, и при этом позволить пассажирам рассмотреть красоту весенней природы.
читать дальше
По синему небу скользили легкие белые облака, природа пела каждым листком и стебельком песню весны, провозглашающую радость освобождения от тяжелого одеяла снегов, от гнета стужи, от морозной темноты долгих ночей; и флюиды легкого весеннего безумия струились над землей. Впрочем, в вагоны у этих флюидов попасть никак не выходило: зловредные проводники наотрез отказывались включать кондиционеры, мотивируя такое тираническое решение тем, что для этого требуется распоряжение начальника станции. Начальника какой именно из сотен станций, проезжаемых поездом, автору непонятно, и, видимо, не более понятно сие было и проводникам. В душу автора закралось подозрение о сговоре железнодорожников, поставивших цель уморить своих пассажиров в духоте и тем самым разгрузить пассажиропоток. Так или иначе, дама из Новороссийска, что ехала на верхней полке, сначала тихо негодовала из-за духоты, потом начала негодовать громко, и когда электронное табло над дверью в тамбур показало +27 в вагоне, громкое негодование дамы трансформировалось в ее поход к проводникам с целью качания прав. Автор не может сказать точно, сколько именно процентов прав ей удалось там скачать, однако, дама вернулась в обществе уже знакомого читателю побитого проводника, и тот собственноручно открыл форточку. Форточка, конечно, была слишком мала для хорошей вентиляции, но ее вполне хватало для создания узконаправленного сквозняка, что мог выдуть последние остатки мозгов у пассажира, сидящего у окна или лежащего на верхней полке. ВП пришлось немного отодвинуться от окна, к которому он просто-напросто прилип, завороженный пейзажами, что пролетали, а порой и проползали мимо.
Так в жаре, духоте, но и в веселье, наши путники доехали до первой стоянки по расписанию, что была в Рязани. Впрочем, до Рязани неофициальных стоянок случилось столько, что автор сбился со счета. Разве что только выйти подышать свежим воздухом во время этих стоянок было, к сожалению, нельзя. ВП решил сфотографировать на память вид на рязанские платформы из окна, и, как обычно, сам того не заметив, заснял большой мусорный ящик на переднем плане. Что на это скажешь?.. Наверное, взгляд ВП работает с включенной защитой от всяческих таких нелицеприятных предметов, или же ВП увидел что-то интересное вдали, а немаленький контейнер перед окном просто не заметил. И тут ВП понял сам, что же он такое там увидал из окна. За несколькими запасными путями возвышалась автоматическая стрелка с номером 32, что большими светлыми цифрами был написан на черном корпусе, и прямо-таки сам просился в объектив. На заявления некоторых читателей, что, мол, ВП специально выискивает вокруг себя число 32, и сам еще удивляется, откуда оно берется, автор ответит решительным возражением! Ничего ВП специально не выискивает, скорее, наоборот, число 32 выискивает ВП, и куда бы тот ни кинул взгляд, даже не задумываясь о поисках 32х, оно так и норовит образоваться там или в номере дома, или на машине, или даже в номере банковского счета!
Так вот, радостно отметив, что 32 и до Рязани добралось, ВП сфотографировал 32ю стрелку и пошел на платформу. Покосившиеся домики из темного кирпича, окрашенные в лиловый цвет, и помнящие еще царствование, не иначе, Ивана Грозного, гуськом выстроились вдоль рельсов, перемежаемые новыми торговыми палатками. Вдалеке зиял выбитыми окнами вокзал с надписью Рязань, укрепленной над крышей. Вдоль поезда сновали бабульки, с ног до головы увешанные какими-то узлами и кульками, и вразнобой голосившими, норовя перекричать друг друга и по силе голоса порой соперничая с локомотивом, «пирожки-пирожки, семечки-семечки!». Очумевшие от вагонной духовки пассажиры толпились возле вагона, подчас порываясь куда-то пойти, и застывая на половине первого шага. То и дело бабульки с пирожками врезались в толпу пассажиров и вырывались из нее. Время стоянки подошло к концу, пассажиры нехотя вскарабкались с наземной платформы по крутым ступенькам в душные вагоны, и поезд отправился.
Потемкинские деревни, коими изобиловало ближнее Подмосковье, уже давным-давно остались позади, и за окном проплывали полузаброшенные городки и деревни, какие-то сооружения, что лет 20 назад, возможно, были заводами или складами, а сейчас выглядели так, как будто их побила гигантская моль, питающаяся кирпичами. В совершенно хаотичном порядке отсутствовали куски стен, словно кто-то их прогрыз, и крыши давно просели, а местами и вовсе лежали на земле. И творения рук человеческих утопали в весенней зелени…
Пролетали городки и леса, пролетали бескрайние поля, и день клонился к вечеру, устав от бурных плясок весеннего настроения. Приближался Воронеж. Попутчики ВП уселись резаться в карты, ВП, как категорический нелюбитель карточных игр, вежливо, но твердо отказался, и наслаждался сменой пейзажей за окном. Природа менялась. Начисто исчезли ели, но еще было много берез и пока обычных, не с длинными иголками, сосен, которые местами разбавлялись вестниками юга- пирамидальными тополями. Форточку уже давно не закрывали, что мало помогало: табло, как припаянное, показывало +28. Поезд нырнул в ложбину между откосами, и из форточки неслось будто нестройное хоровое пение: голос погромче начинал было солировать, да вдруг чего-то стеснялся, смолкал, вызывая ропот большинства. Что это столь мелодично звучало, автор затрудняется сказать, сосед же ВП поведал, что это тормоза. Так под неведомое пение поезд въехал по мосту над Воронежским морем в город Воронеж. По шоссе поезд обогнала маршрутка с надписью «Воронеж-Отрожка». «Ну и название!- дивились ВП и его соседка-мамаша: это ж одну букву всего в слове поменять, и совсем другой смысл! Наверное, какое название, такой и населенный пункт!»
В Воронеже ВП не стал ничего фотографировать из окна, а моментально выскочил на улицу, потому что от духоты реальность уже тошнотворно колыхалась перед глазами. Там его глазам предстало множество наземных платформ, длинные тени от вечернего солнца и несколько разных поездов, также сделавших остановку. Присутствовал поезд «Воронеж-Москва», «Адлер-Санкт-Петербург» и еще какие-то, что не запомнились автору. Бросилось в глаза и то, что платформы и пути были тщательно огорожены высоким забором из металлических прутьев. Автор может предположить, что, вероятно, это сделано для того, чтобы пассажиры не разбежались из своих поездов, захотев остаться в Воронеже, или наоборот – Воронеж так надоел своим жителям, что те так и норовили запрыгнуть в первый попавшийся поезд, и умчаться из города сломя голову, причем совершенно неважно, в каком направлении. А над забором красовался воронежский вокзал, на крыше которого возвышались скульптуры каких-то вооруженных людей. Возможно, это были вовсе никакие не скульптуры, а роботы-сторожа, что не позволяли никому перелезать через злополучный забор, открывая, чуть что, огонь камнями из рогаток со своей верхотуры. Впрочем, это всего лишь предположения автора.
С интересом наблюдая, как к поезду с другой стороны прицепляют локомотив, чтобы поехать как бы в обратную сторону, ВП прогуливался вдоль вагона, вдыхая воронежский воздух. Вот состав конвульсивно дернулся, когда локомотив состыковался с последним вагоном, вот неожиданно из-под днища каждого из вагонов захлестала вода. К чему бы это в поезде с биотуалетами, автору непонятно, вполне вероятно, что состав так реагировал, когда его оставляли без головы- локомотива, или же прицепляли эту самую голову. Вдоль вагонов семенил щуплый мужичонка в оранжевом жилете и с маленьким молоточком на полутораметровой рукоятке, которая по длине была чуть ли не больше самого этого мужичка. Подходя к очередному колесу, мужичок легонько замахивался молотком, что походил своими несуразными пропорциями на подростка-акселерата, и звонко тюкал им по оси колеса. Удовлетворившись произведенным звоном, мужичонка перемещался к следующему колесу. «Прямо-таки поездо-неврИпИтолог!-весело подумал ВП- Только у поезда коленки при этом не дергаются!».
Вот и самая долгая за весь путь воронежская стоянка закончилась. Леса, все редевшие, исчезли и вовсе, и поезд мчался в бархатные вечерние сумерки дальше на юг.
3
Поезд двигался на юг, то набирая скорость, то по непонятной причине тормозя где-нибудь в сосновом лесу и даже останавливаясь. Автор был немало удивлен столь обильным количеством не запланированных в расписании остановок, тем не менее, эти остановки совершались достаточно часто. Сложно сказать, чем это было вызвано; быть может, поезд умудрился попасть в межобластную пробку на рельсах, а, может быть, машинисту настолько нравился заоконный пейзаж, что он останавливал поезд, чтобы подольше полюбоваться нежно-зеленой травой, еще маленькими клейкими листиками на березах, и темно-зелеными соснами на светлом ковре трав, и при этом позволить пассажирам рассмотреть красоту весенней природы.
читать дальше
По синему небу скользили легкие белые облака, природа пела каждым листком и стебельком песню весны, провозглашающую радость освобождения от тяжелого одеяла снегов, от гнета стужи, от морозной темноты долгих ночей; и флюиды легкого весеннего безумия струились над землей. Впрочем, в вагоны у этих флюидов попасть никак не выходило: зловредные проводники наотрез отказывались включать кондиционеры, мотивируя такое тираническое решение тем, что для этого требуется распоряжение начальника станции. Начальника какой именно из сотен станций, проезжаемых поездом, автору непонятно, и, видимо, не более понятно сие было и проводникам. В душу автора закралось подозрение о сговоре железнодорожников, поставивших цель уморить своих пассажиров в духоте и тем самым разгрузить пассажиропоток. Так или иначе, дама из Новороссийска, что ехала на верхней полке, сначала тихо негодовала из-за духоты, потом начала негодовать громко, и когда электронное табло над дверью в тамбур показало +27 в вагоне, громкое негодование дамы трансформировалось в ее поход к проводникам с целью качания прав. Автор не может сказать точно, сколько именно процентов прав ей удалось там скачать, однако, дама вернулась в обществе уже знакомого читателю побитого проводника, и тот собственноручно открыл форточку. Форточка, конечно, была слишком мала для хорошей вентиляции, но ее вполне хватало для создания узконаправленного сквозняка, что мог выдуть последние остатки мозгов у пассажира, сидящего у окна или лежащего на верхней полке. ВП пришлось немного отодвинуться от окна, к которому он просто-напросто прилип, завороженный пейзажами, что пролетали, а порой и проползали мимо.
Так в жаре, духоте, но и в веселье, наши путники доехали до первой стоянки по расписанию, что была в Рязани. Впрочем, до Рязани неофициальных стоянок случилось столько, что автор сбился со счета. Разве что только выйти подышать свежим воздухом во время этих стоянок было, к сожалению, нельзя. ВП решил сфотографировать на память вид на рязанские платформы из окна, и, как обычно, сам того не заметив, заснял большой мусорный ящик на переднем плане. Что на это скажешь?.. Наверное, взгляд ВП работает с включенной защитой от всяческих таких нелицеприятных предметов, или же ВП увидел что-то интересное вдали, а немаленький контейнер перед окном просто не заметил. И тут ВП понял сам, что же он такое там увидал из окна. За несколькими запасными путями возвышалась автоматическая стрелка с номером 32, что большими светлыми цифрами был написан на черном корпусе, и прямо-таки сам просился в объектив. На заявления некоторых читателей, что, мол, ВП специально выискивает вокруг себя число 32, и сам еще удивляется, откуда оно берется, автор ответит решительным возражением! Ничего ВП специально не выискивает, скорее, наоборот, число 32 выискивает ВП, и куда бы тот ни кинул взгляд, даже не задумываясь о поисках 32х, оно так и норовит образоваться там или в номере дома, или на машине, или даже в номере банковского счета!
Так вот, радостно отметив, что 32 и до Рязани добралось, ВП сфотографировал 32ю стрелку и пошел на платформу. Покосившиеся домики из темного кирпича, окрашенные в лиловый цвет, и помнящие еще царствование, не иначе, Ивана Грозного, гуськом выстроились вдоль рельсов, перемежаемые новыми торговыми палатками. Вдалеке зиял выбитыми окнами вокзал с надписью Рязань, укрепленной над крышей. Вдоль поезда сновали бабульки, с ног до головы увешанные какими-то узлами и кульками, и вразнобой голосившими, норовя перекричать друг друга и по силе голоса порой соперничая с локомотивом, «пирожки-пирожки, семечки-семечки!». Очумевшие от вагонной духовки пассажиры толпились возле вагона, подчас порываясь куда-то пойти, и застывая на половине первого шага. То и дело бабульки с пирожками врезались в толпу пассажиров и вырывались из нее. Время стоянки подошло к концу, пассажиры нехотя вскарабкались с наземной платформы по крутым ступенькам в душные вагоны, и поезд отправился.
4
Потемкинские деревни, коими изобиловало ближнее Подмосковье, уже давным-давно остались позади, и за окном проплывали полузаброшенные городки и деревни, какие-то сооружения, что лет 20 назад, возможно, были заводами или складами, а сейчас выглядели так, как будто их побила гигантская моль, питающаяся кирпичами. В совершенно хаотичном порядке отсутствовали куски стен, словно кто-то их прогрыз, и крыши давно просели, а местами и вовсе лежали на земле. И творения рук человеческих утопали в весенней зелени…
Пролетали городки и леса, пролетали бескрайние поля, и день клонился к вечеру, устав от бурных плясок весеннего настроения. Приближался Воронеж. Попутчики ВП уселись резаться в карты, ВП, как категорический нелюбитель карточных игр, вежливо, но твердо отказался, и наслаждался сменой пейзажей за окном. Природа менялась. Начисто исчезли ели, но еще было много берез и пока обычных, не с длинными иголками, сосен, которые местами разбавлялись вестниками юга- пирамидальными тополями. Форточку уже давно не закрывали, что мало помогало: табло, как припаянное, показывало +28. Поезд нырнул в ложбину между откосами, и из форточки неслось будто нестройное хоровое пение: голос погромче начинал было солировать, да вдруг чего-то стеснялся, смолкал, вызывая ропот большинства. Что это столь мелодично звучало, автор затрудняется сказать, сосед же ВП поведал, что это тормоза. Так под неведомое пение поезд въехал по мосту над Воронежским морем в город Воронеж. По шоссе поезд обогнала маршрутка с надписью «Воронеж-Отрожка». «Ну и название!- дивились ВП и его соседка-мамаша: это ж одну букву всего в слове поменять, и совсем другой смысл! Наверное, какое название, такой и населенный пункт!»
В Воронеже ВП не стал ничего фотографировать из окна, а моментально выскочил на улицу, потому что от духоты реальность уже тошнотворно колыхалась перед глазами. Там его глазам предстало множество наземных платформ, длинные тени от вечернего солнца и несколько разных поездов, также сделавших остановку. Присутствовал поезд «Воронеж-Москва», «Адлер-Санкт-Петербург» и еще какие-то, что не запомнились автору. Бросилось в глаза и то, что платформы и пути были тщательно огорожены высоким забором из металлических прутьев. Автор может предположить, что, вероятно, это сделано для того, чтобы пассажиры не разбежались из своих поездов, захотев остаться в Воронеже, или наоборот – Воронеж так надоел своим жителям, что те так и норовили запрыгнуть в первый попавшийся поезд, и умчаться из города сломя голову, причем совершенно неважно, в каком направлении. А над забором красовался воронежский вокзал, на крыше которого возвышались скульптуры каких-то вооруженных людей. Возможно, это были вовсе никакие не скульптуры, а роботы-сторожа, что не позволяли никому перелезать через злополучный забор, открывая, чуть что, огонь камнями из рогаток со своей верхотуры. Впрочем, это всего лишь предположения автора.
С интересом наблюдая, как к поезду с другой стороны прицепляют локомотив, чтобы поехать как бы в обратную сторону, ВП прогуливался вдоль вагона, вдыхая воронежский воздух. Вот состав конвульсивно дернулся, когда локомотив состыковался с последним вагоном, вот неожиданно из-под днища каждого из вагонов захлестала вода. К чему бы это в поезде с биотуалетами, автору непонятно, вполне вероятно, что состав так реагировал, когда его оставляли без головы- локомотива, или же прицепляли эту самую голову. Вдоль вагонов семенил щуплый мужичонка в оранжевом жилете и с маленьким молоточком на полутораметровой рукоятке, которая по длине была чуть ли не больше самого этого мужичка. Подходя к очередному колесу, мужичок легонько замахивался молотком, что походил своими несуразными пропорциями на подростка-акселерата, и звонко тюкал им по оси колеса. Удовлетворившись произведенным звоном, мужичонка перемещался к следующему колесу. «Прямо-таки поездо-неврИпИтолог!-весело подумал ВП- Только у поезда коленки при этом не дергаются!».
Вот и самая долгая за весь путь воронежская стоянка закончилась. Леса, все редевшие, исчезли и вовсе, и поезд мчался в бархатные вечерние сумерки дальше на юг.
продолжение следует...
-
-
17.05.2006 в 11:59СПАСИИИИИ МЕНЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!!!!!! Х_Х
-
-
17.05.2006 в 14:48-
-
17.05.2006 в 16:15-
-
17.05.2006 в 16:19-
-
17.05.2006 в 16:42и что мине делать, не могу же я к моржу без ничего пойти? -_-'
-
-
17.05.2006 в 16:44VP32, пиши исчо!