5
Вечер наплывал из-за горизонта, затопляя синими оттенками неестественно зеленые, будто подкрашенные, поля и степи. Местность неожиданно стала холмистой, почти гористой, и на склонах гор местами возникали проплешины белого цвета. Что это было: глина или известняк, издалека разглядеть не получалось.
ВП не отрывался от окна, всматриваясь то в сосновые перелески, то в поля, на которые словно падали небеса. Поезд мчался мимо каких-то смешных намеков на платформы – около железнодорожного полотна лежала узенькая полоска асфальта длиной не больше трех метров, и порой над ней гордо возвышалась вывеска с названием этого полустанка. Похоже, у строителей железной дороги иссякла фантазия: названия полустанков не отличались разнообразием. Сначала 700й, потом 702й, потом 704 и так далее километры. Нет бы назвать остановку в каком-нибудь живописном и безлюдном уголке «Степная пустошь» или какие-нибудь «Сосновые гряды»! В конце концов, вполне сгодились бы и «Новые Алкаши». Но, увы, строители дороги не разделяли мнения автора.
читать дальше
Иногда поезд проезжал мимо вполне цивилизованного вида абсолютно пустых шоссе. Для кого в этой безлюдной глухомани вообще строились эти дороги! Но однажды произошло весьма забавное исключение. По пустому от горизонта до горизонта шоссе лихо мчался видавший виды Жигуленок с шашечками такси, будто стремясь обогнать невидимого соперника. Куда нужно было так лететь в этом безлюдном краю, автору непонятно, тем не менее, безумное такси, двигавшееся по шоссе навстречу поезду, унеслось за пределы обзора.
Миновали город со странным названием Лиски. Где в этом названии правильно ставить ударение, автор так и не узнал, поэтому сей населенный пункт остался для него по меньшей мере с одним секретом. В каком-то безымянном городке поезд проехал практически через цементный завод: прямо над железной дорогой от одного корпуса завода тянулся к другому по воздуху длинный рельс, и цепочка серых от цемента контейнеров скользила по нему прямо над поездом. Контейнеры выглядели так, словно компания великанов целый вечер резвилась, играя ими в футбол или в подобие городков- они были помятые настолько, что не имели формы, и напоминали гигантский скомканный лист бумаги. «Тема Half-Life-2 раскрыта,»- подумал ВП.
Уже заметно смеркалось, когда поезд прибыл в Россошь, где по расписанию должна была быть долгая стоянка. ВП радостно пошел на платформу дышать свежим воздухом.
Россошь произвела впечатление поразительно заброшенной глухомани. Около станции не было ни единого нового здания. Какие-то не то склады, не то сараи, угрожающе покосившиеся и подпертые погрызенными временем бетонными блоками; состоявшие из сплошной ржавчины металлические заборы, каждая секция которых наклонилась под своим собственным углом. Прямо-таки филиал Бобруйска какой-то!..
А на платформах жизнь, напротив, била ключом. Под утлым навесом, который, наверное, улетел бы с первыми порывами ветра, абсолютно сказочного вида дедок продавал мед. И меда у него было столько разных видов, сколько ВП не видел даже на распродаже на ВДНХ. И золотисто-желтый, и янтарно-прозрачный, и даже какой-то красноватый мед в великом множестве банок, баночек и маленьких ведерок.
-БарЫ, барЫ, барЫ, барЫ, барЫ!!!- монотонно тараторящий какое-то странное слово громкий голос привлек внимание ВП. Тот удивленно оглянулся, какие-такие еще БарЫ предлагают эти странные жители Россоши. Оказалось, атлетического сложения мужчина нес большой, с него самого размером, проволочный каркас, увешанный всего-навсего нехилых размеров вяленой рыбой. Обычно именно такой размер показывают рыбаки в анекдотах, хвастаясь друг перед другом своими на самом деле не пойманными трофеями. ВП встряхнул головой, подумав, что столь странная реклама рыбы померещилась ему после вагонной духоты, протер глаза, вглядевшись в торговца рыбой, и тот вместо «БарЫ, барЫ, барЫ!!!» выдал вполне привычное слуху «Рыба, рыба, рыба, рыба!!!».
6
Поезд мчался в ночную темноту, и ВП постепенно засыпал под разговор дамы из Новороссийска с соседом с боковой полки, кавказцем, говорившим с таким сильным акцентом, что любой пародист бы удавился от зависти, поняв, что такой класс ему не показать никогда, как бы он ни старался и сколько бы ни учился. Сосед оказался весьма ученым мастером, изготовлявшим линзы для каких-то суперэлитных очков, якобы на уровне дорогих импортных, но на порядок дешевле с поправкой на российского покупателя. Разговор их все никак не кончался, и тут у ВП поочередно завибрировали оба телефона. Это вражья волна под названием Киевстар прорвалась в российское эфирное пространство, и заработал международный роуминг, в связи с чем прилетели смски о том, что Киевстар, безусловно, самый киевстаристый Киевстар и так далее, и желавшие приятного пребывания в Украине. «Нет уж, - подумал ВП, вспоминая зимнюю поездку через четыре таможни, - мне вашей Украины даром не надо, еще зимой напребывался досыта!»
Соседка вдоволь наговорилась с мастером по очкам и отправилась спать, и ВП тоже окончательно уснул под частый, как пулеметная очередь, перестук колес на большой скорости. Поезд наверстывал дневные простои.
Вынырнув в утренние сумерки из сна, сквозь который прорывались то голоса механических теток на вокзалах, наверное, в Ростове и еще каких-то городах по пути, то хлопки двери в тамбур, то тихий плач проснувшихся детей и материнское их убаюкивание, то снова стук колес, ВП увидел степь и тучи, закрывшие небо. Поезд не спеша ехал по степи, тут и там пересекаемой ясенями и тополями. Сочная, но пока не высокая зеленая трава росла прямо от самых рельсов.
Так за мелкими утренними хлопотами подъехали к станции с веселым названием Томашевская. Почему оно веселое, читатель поймет, во-первых, если прочтет предыдущую сказку, а во-вторых, автор пояснит и помимо предыдущей сказки. В бесспорно веселой жизни ВП встретился однажды некий преподаватель высшей математики по фамилии Томашевский.
Этот Томашевский, видимо, занимался преподаванием по совместительству со своим основным занятием – алкоголизмом. Когда он приходил на лекцию с как минимум получасовым опозданием, то заметно пошатывался, иной раз чуть не упал на ровном месте возле доски. А рассказывал он что-то с настолько зримым и невыносимым страданием на заросшим многодневной щетиной лице, с лохматыми волосами, что студенты невольно сочувствовали так мучащемуся ради них преподавателю. Соответственно, о его основном занятии говорила и одежда: джинсы-мечта программиста с огромными выступами коленок, спортивная кофта на голое тело, смотревшаяся так, будто он ночевал в ней где-то под забором и не одну ночь подряд. Однажды Томашевский еле-еле продержался первые 5 минут лекции, мучаясь, наверное, с жестокого бодуна, потом не выдержал, схватил свою сумку и пулей вылетел в коридор. Вернулся он через несколько минут совершенно преображенный: лучезарная улыбка осеняла помятую физиономию, счастье и гармония так и струились из впалых глаз, и страдание в голосе сошло на нет. Впрочем, экстренного вливания спиртного хватило от силы минут на 20, после чего Томашевский снова стал запинаться, подвисать и тянуть слова. Неожиданно дверь аудитории распахнулась, и из коридора заглянула физиономия, не менее колоритная, чем Томашевский. Окинув взглядом аудиторию, физиономия втиснулась в дверь и оказалась принадлежащей мужичку такой же степени помятости, как и у лектора. Последовала немая сцена между пришельцем и Томашевским, затем пришелец повернулся к студентам и заговорил, ехидно улыбаясь.
-Это кафедра высшей математики?
-Ннет, - несмело ответили студенты.
Гость вновь развернулся к Томашевскому, и, с праведным негодованием размахивая руками, разродился речью.
-Ну что вы их мучаете! Как вам не стыдно! Ну вы посмотрите, они же все с работы, усталые, вон, я вижу, вот ей надо с ребенком сидеть!- провозглашал пришелец, указывая на студентов. Аудитория, сперва немного обалдев, пришла понемногу в себя и начала посмеиваться. Томашевский же, растерянный столь наглым поведением своего собутыльника не менее студентов, даже и не нашел, что на это ответить.
-Я… Я… Я… - только и тараторил он в паузах между репликами пришельца, надвигаясь на того с раскинутыми руками и вытесняя обратно в коридор. Не сразу, но Томашевскому удалось вытолкать незваного гостя из аудитории.
-Через 20 минут я устрою вам перерыв до следующего занятия, - поведал он студентам. А после лекции Томашевский был замечен в компании этого самого мужичка и еще одного товарища характерной внешности, когда они шли обратно в институт из ближайшего магазина с несколькими пакетами, в одном из которых угадывались по форме бутылки 0,7, а в других – разная закуска.
Вот поэтому станция Томашевская вызывала у ВП нездоровую усмешку, впрочем, также и тем обстоятельством, что на ней поезд подолгу стоял. Над соседними поездами, в основном товарными, но был и пассажирский, «Сочи-Москва», возвышалось какое-то ржаво-облупленное строение, трава росла прямо среди рельсов, и ни о каких платформах даже и речи не было. Что ж, какие ассоциации, такая и станция, удивляться тут нечему. Не прошло и полчаса, как поезд плавно тронулся, покидая Томашевскую-Алкашевскую и медленно двигаясь к Краснодару.
ВП, снова прильнувший к окну, громко засмеялся, тыча в стекло пальцем:
-Мышастовка!!! Хахаха!! Ну и название! Там котов, похоже, отродясь не водилось! Мыши шастают!
-А как вам понравится Верхненижнелевоправостароновостеблеевка? – на едином дыхании спросила у ВП дама из Новороссийска.
-ХАХАХА!!! – только и смог ответить на такое название ВП.
продолжение следует...